Сколько времени прошло с того момета, как на Стэна набросился пугающий фантом в прихожей Холденов, он определить не мог. Лежа, на каком-то твердом предмете, еще не открыв глаза, Стэн медленно приходил в себя. Все, что он почувствовать, так это тот же морозящий воздух, который проходил сквозь кожу, в кровь, и наполнял ее ужасом. Стэн лежал на шершвавой поверхности какого-то стола, сделанного из камня или другого очень твердого материала, обделанного сукном. Может быть, на бильярдном столе или на столе для игры в вист. Открыть глаза он не мог – веки стали свинцовыми. Мозг смутно пытался вспомнить, как Стэн тут оказался, но все попытки заставить память потрудиться были тщетны. В полном непонимании происходящей ситуации Стэн снова заснул. Но на этот раз, он всего лишь заснул, а не терял сознание. Судил он потому, что за время его сна, ему причудился странное сновидение. Стэн оказался напротив Городского центра Карзон-Сити. Здание было построено в 1954–1955 годах для баскетбольной команды одной из низших лиг, которая так и не появилась. На территории Городского центра, стояла статуя Пола Баньяна – сейчас же ее заменил фонтан – однако во сне Стэну удалось лизезреть стоящего Пола с топором в руках. Он на шаг приблизился к скульптуре пластмасового дровосека. Статуя потрясала радостной вульгарностью точно так же, как и своми размерами. Мифологический Пол поднимался над землей почти на пять-шесть метров, да еще пару метров добавлял сам постамент. С улыбкой взирал он сверху вниз на автомобили и пешеходов Центральной улицы, стоя на карю лужайки перед зданием. Памятник был поставлен много лет назад, по просьбе Роберта Рогана, который из личного бюджета выделил на постройку деньги. Но судя потому, что Пол был сделан из платмассы, мистер Роберт не стремился как-то возвеличить выдуманного героя американских сказок. Когда Полотнище сняли, Пол предстал перед горожанами в комбинезоне с нагрудником и красно-белой клетчатой рубашкой, с великой черной, такой окладистой, такой лесорубской бородой. Платмасовый топор лежал у него на плече, и он улыбался северным небесам, которые в день открытия были такими же синими, как шкура верного спутника Пола – ослика Бейба. Однако Бейб на открытии не присутствовал, так как добавление синего вола сделало бы стоимость памятника неподъемной для бюджета мистера Роберта.
По мотивам сна, Стэн долго смотрел на пластикового дровосека и в скором времени заметил, что с великаном что-то не так. Пол…только выглядел он уже не совсем, как Пол. Лоб низкий, нависающий над глазами, красный, как у пьяницы со стажем, нос, из которого торчали пучки желтых волос, глаза налиты кровью, один чуть косил.
Топор более не лежал на его плече. Пол опирался на топорище, тупой конец лезвия вмялся в бетон дорожки. Пол по-прежнему улыбался, да только веселость в улыбке этой не просматривалась.
– Я тебя съем, – сообщил ему великан низким рокочущм голосом. – Если ты мне не отдашь мою арфу, мою курицу-наседку, мои мешочки с золотом, я съем тебя, твою мать!
От воздуха, который выходил изо рта великана вместе с этими словами, рубашка Стэна затрепыхалась, как парус под встречным ветром. Его глаза вылезали из орбит, волосы встали дыбом и торчали во все стороны.
Великан захохотал. Взялся обеими руками за топорище, совсем как Тед Уильямс* брался за свою любимую бейсбольную биту, и вытащил топор из дыры, которую промял в бетоне. Топор начал подниматься в воздух, издавая смертоносное шуршание. Стэн внезапно понял, что великан собирается разрубить его пополам.
Также он прекрасно понимал, что все это происходит во сне, но, казалось, сон вышел из положенных ему рамок и стал частью настоящего. Как будто он действительно стоял посреди Центральной улицы и смотрел, как огромный лесоруб замахивается на него своим топором, и если через мгновенье Стэн не проснется, то великан убьет его не только во сне, но и на яву.
– Это точно – пророкотал великан. – Ты проснешься в аду. – И в последний момент, когда топор добрался до апогея и застыл там, Стэн, чуть ли не подпрыгнул на месте, упал на разровненный гравий, который полностью покрывал Центральную улицу, и попятился назад. Но теперь из постамента торчали только два здоровеных стальных штыря, на которые устанавливались ноги статуи. Звук рассекающего воздух топора наполнил улицу давищим шорохом. Улыбка великана сменилась гримасой убийцы. Губы так разошлись, что показались не только зубы, но и десны, красные пластмасовые, отвратительные, поблескивающие. Топор ударил по гравию там, где только что стоял Стэн. Теперь он лежал на спине. Все еще пытаясь закричать, он приянлся оталкиваться каблуками. Прежде всего он пытался проснуться и поскорее забыть этот кошмар, но сон держал его, неотпускал от себя и не давал вырваться из его лап. А Пол возвышался над ним, смотря на него глазами, размером с крышку канализационного колодца. Великан шагнул к нему. Стэн почувствовал, как дрогнула земля, когда на нее опустился черный сапог. Взлетело облачко гравия. Стэн перекатился на живот и вскочил. Но его ноги побежли еще до того, как он успел скоординироваться, и в результате он снова плюхнулся на живот. Воздух вышибло из легких, волосы упали на глаза. Он видел автомобили, снующие взад-вперед по Центральной улице, как и сновали каждый день. Все происходило так, как будто никто из водителей не обращел внимание на то, что Пол ожил, сошел с постамента , чтобы совершить убийство топором.
Солнечный свет померк. Стэн лежал в тени, которая по форме напоминала силуэт человека.
Он поднялся на колени, чуть не завалился на бок, сумел встать и побежал, как мог быстро. Колени его поднимались, чуть ли не до груди, руки работали, как поршни. Он слышал, что за спиной нарастает шорох опускающегося топора. Земля дрогнула. Зубы Стэна клацнули, как фарфоровые тарелки, падающие на пол. Ему не требовалось оглядваться, чтобы понять: топор Пола наполовину зарылся в бетоную дорожку в нескольких сантиметрах от его ног.
Из тени великана Стэн вновь выскочил на солнечный свет. Из-за учащенного дыхания и рези в левом боку, он добежал только до тратуара возле дороги, по которой безмятежно проезжали автомобили. Стэн рискнул обернуться. Пол Баньян высился на постаменте, как и всегда, закинув топор на плечо, глядя в небо, с оптимистической улыбкой мифологического героя. Гравий в том месте, где Пол ставил свою гигантскую ногу, лежал ровным слоем, чуть взъерошенный только там, где его касалась спина Стэна. Не было ни следов сапог Баньяна на гравии, ни вмятин в бетоне от топора.
***
Вечер седьмого июля 1910 года в Карзон-сити был чересчур дождливым и пасмурным. Казалось, еще несколько часов такого проливного дождя, помогут Богу вновь покарать людей, устроив второй всемирный потоп. Молнии били по кронам деревьев, в восточной части городка, беспощадно оставляя от них только горящие пни. Вспышки попадали в кованые железные заборы, в окна домов. Один из таких зловещих ударов молнии поразил медную вывеску над дверью, с кованымии на ней розами и ручкой в виде гривы льва. Вывеска осветилась, там самым показав выгравированные буквы, из которых складывались слова – «ПОМЕСТЬЕ ХОЛДЕНОВ».
– Служанка Лина должна нам была сказать, что список гостей в этом году будет очень разнородный. – Заявила Уонда Холден, листая список приглашенных на вечеринку, своему мужу Эдгару Холдену.
– Ты права. Эта сложная смесь миллионеров и миллиордеров. – Сурово ответил супруг, внимательно налюдая за тем, как кухарки сервируют столы. – Вилку для устриц клади под углом. Мы же не животные! – Крикунл на одну из служанок Эдгар, отвесив ей подзатыльник скрученной в рулон газетой.
Оба Холдена, точно так же, как и их предки, были людьми холодными и всегда относились к низшим сословиям с максимальным безразличием и равнодушием. Уонда Холден была женщиной тридцати семи лет с роскошными белыми волосами, привлекательной внешностью. Ее отличительной чертой был выскокий рост почти под два метра, а Эдгара она была выше на пару голов. Эдгар Холден был человеком невыскоим, с лысиной на голове. Зачастую носил черный фрак до пола, а выходя во двор, брал в руку трость с камнем на ручке и цилиндр на голову.
– Ну и где, черт возьми, – начал Уонда, оторвав взгляд от списка, – Элиза! Я что говорила про платье! Темно-морская зеленая пена, а не озерная! Бегом переоденься! – Высказала она своей дочери Элизе Холден, которая на свою беду, осмелилась ворваться в зал.
Элиза была пятнадцатилетняя девочка с такими же роскошными светлыми волосами, как и у матери, и суровым характером отца.
– Но оно мне нравится… – Начала дочка, но, не дав договорить, ее прервал отец:
– Не смей сердить мать, Элиза. – Сказал мистер Холден и погразил указательным пальцем дочери.
Не успела и она развернуться и пойти обратно в гардероб за новым платьем, как огромный особняк Холденов затрясло, как при десятибальном землятресении. Как будто в мгновенье ока, какой-то великан оторвал его от земли, погромыхал им, как погремушкой, и поставил обратно.
Особняк сотрясло очень неожиданно и резко. Посуда из дорогих видов стекла посыпалась со столов на пол. Картины, купленные на аукционых за большие деньги, попадали со стен. Огромная люстра, состоящая из трех желехных дисков, соединяющих лампочки, раскачивалась из стороны в сторону.
Трое холденов и служанки стояли в дичайшем изумлении от происходящего. В сумасшедшем грохоте все полезли под единственное укрытие в гостиной – дубовый стол.
– Неужели, опять начинается. – В ужасе сказал Эдгар, проталкиваясь вслед за миссис Холден и Элизой под стол.
Холдены, несколько кухарок с пустыми подносами, портье и другая прислуга, сидели, скорчившись под дубовым столом, смотря на бьющююся посуду и падающие картины, которых на стенах гостиной висело не меньше трех десятков.
Через минуту, когда все, что находилось в гостиной, разбилось вдребезги, осколки стекла и форфора, дощечки и рамки взлетели вверх. Как будто на потолке вместо люстры, находился магнит огромных размеров, притягивающий все, что угодно. Этому магниту не поддался только дубовый стол, продолжая охранять сожителей.
Всю гостиную окутал грохочущий, вселяющий ужас голос. Он вибрировал при каждом слове, произнося его медленно и размерено:
– ДРЕВНИЙ ГРЕХ! ДРЕВНИЙ ГРЕХ! ДРЕВНИЙ ГРЕХ!
Табуреты, скатерти и подсвечники теперь присоединились к осколкам и прочему мусору, и стали вращатся вокруг люстры, как в центрифуге. Голос продолжал:
– КРОВЬ ПРОЛИТАЯ КОГДА-ТО! ЗА НЕЕ ПРИШЛА РАСПЛАТА! ХА-ХА-ХА!
Голос еще долго не прикращал смеятся, отдавая в уши, разрывающей перепонки, вибрацией.
– Что теперь будет!? – спросила в панике Уонда своего мужа.
– Хуже, чем сейчас, уже точно не будет. – Спокойно ответил Эдгар, хотя только он знал, что проклятье лесорубов еще не свершилось, но все к этому идет.
Голос замолчал. Ударил гром, молния на мгновенье осветила весь особняк. И с ее приходом, все, что кружило вокруг многоярусной люстры, повалилось на пол с пронзительным треском.
– Вы моя собственность! Подчиняйтесь мне! – Кричал на подданых мистер Холден, толкая их ногой под столом, так как никто не решался выйти из под него. – Скрунджер! Гарнольд! Том! Вылезайте отсюда и вызовите полицию!
– Мистер Холден! Полиция тут не поможет, все произошло… – Начал возражать Гарнольд, один из самых преданных Холденам и работающий у них уже десятки лет.
– Не хочу ничего слушать! Вызывайте полицию, остальные пусть начинают убираться!
В эту ночь, Эдгар приказал усилить охрану своего поместья. Несколько сотрудников полиции стояли у главного и запасного выхода, на балконах, некотрые патрулировали внутри особняка. Сторожевые псы стояли около двери с коваными розами, пуская меж своих собачьих зубов слюни.
Но ни псы, ни полицейские сторожилы, не смогли предовратить убийство Холденов в эту самую ночь. Им отрубили головы поздной ночью, возможно тогда, когда всю бдительность полицейских сменил сон. И только под утро, кухарка Холденов обнаружила три тела в убранной гостиной.
«Полиция тут не поможет…» – Может, Гарнольд говорил правду. Ведь за многие годы работы у Холденов, ему чуть-чуть удалось узнать об их тайне.
